Классификация хозяйственных договоров по основным сферам предпринимательской деятельности

2.1. Эволюция доктринальных представлений о хозяйственных договорах

Под договором в ГК РФ понимается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Следует констатировать, что ключевым словом здесь служит соглашение, которое и дает жизнь договору; пока оно не достигнуто сторонами, никакой договор возникнуть не может. На практике, правда, договором называют лишь соглашение, направленное на установление прав и обязанностей; что касается их изменения или прекращения, то действия сторон такого рода, именуют обычно дополнительными соглашениями к договору.

Приведенное в ГК понимание договора обладает, по крайней мере, одним достоинством и одним недостатком. К первому относится его необыкновенная живучесть, которой не повредила смена идеологий и правящих режимов: Г.Ф. Шершеневич в самом начале прошлого века определял договор так же, как это делается сейчас, не говоря о более ранних источниках. 1 Недостаток заключается в том, что эта живучесть объясняется слишком общим характером данного определения договора. Соглашением ведь является всякий договор, где бы он ни возник между работодателем и работником в сфере трудового права, между лицами, вступающими в брак, в сфере семейного и т.п.

Тем более бесполезно искать здесь что-либо о хозяйственном договоре. Причина, однако, состоит не только в краткости определения. Она еще и в том, что ГК акт частного права, в то время как такие договоры, существуют на перекрестии частного и публично-правового регулирования. И если бы в России был принят Предпринимательский кодекс,. необходимость разработки которого предусматривалась еще в 1994 г. в Основных направлениях исследовательской программы «Пути и формы укрепления Российского государства», то в нем и дали бы определение названного договора с отражением того факта, что его; содержание определяется как самими; сторонами, так и актами государственного регулирования экономики. 2

Отсутствие легального определения предпринимательского договора делает особенно актуальным его доктринальное понимание. Но прежде, чем перейти к современным научным представлениям о таком договоре, целесообразно проследить их истоки, исторические предпосылки которые в конечном счете послужили основой таких представлении.

Тот же Г.Ф. Шершеневич писал, что в России, в отличие от Запада, где торговые законы составляют: особенное право, содержащееся в отдельных кодексах, особой системы торгового права не существует, а имеются только отдельные законы, устанавливающие для торговых сделок исключения из общих правил 3 .

По мнению В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко сила договора с казной, равно как и его ничтожность, зависели от его правильного заключения, т.е. участия в нем со стороны правительства законно уполномоченного органа или лица 4 , сама по себе позиция законодателя свидетельствовала о его особом подходе к торговым договорам данной разновидности.

Вместе с тем, торговые сделки, как и в настоящее время, испытывали на себе сильное влияние публично-правовых норм. К. Победоносцев в своем курсе гражданского права писал о законодательном разделении торговли на оптовую, розничную и мелочную с указанием видов торговли, требующих получения свидетельств и т.н. билетов. Торговые свидетельства удостоверяли торговые права и выдавались по первой или второй гильдии, что означало, соответственно, право торговать и брать подряды во всей империи и на любую сумму, либо совершать те же действия в пределах одного уезда с лимитом сделок в 15 тыс. рублей; что касается билета, то он был необходимым условием содержания каждого торгового или промышленного заведения. 5

Г.Ф. Шершеневич полагал, что представление о российских гражданских законах, как о продукте многовекового национального развития, являются преувеличенными, т.к. значительная часть гражданско-правового материала составляет заимствование из французского образца, иногда просто перевод, подчас весьма неудачный. 6

В первые годы советской власти отдельные элементы свободы высказываний имели место, что и позволило М. Горькому говорить о большевизме, как национальном несчастье, 7 а некоторым авторам утверждать, что договор представляет собой институт буржуазного права, который с победой социализма должен отпасть. 8 В результате, однако, М. Горькому пришлось покинуть страну, а указанные авторы были объявлены вредителями на правовом фронте.

Обращение к военному коммунизму с позиций договорного права: представляет, во-первых, тот интерес, что он явился неудачной попыткой реализации: теоретических представлений о нетоварном характере экономики коммунистического общества когда, после ликвидации; капиталистической системы, хозяйства; общество станет «одной конторой и одной фабрикой». 9 Осуществление: военного коммунизма потребовало от властей создания громадного бюрократического аппарата основной; движущей силой которого были постановления Совета, народных комиссаров, принимаемые по самым разнообразным и часто мелким вопросам. 10

Во-вторых, даже в этих условиях, власти не могли обойтись без закупки тех или иных товаров в частном; секторе, для чего приходилось делать изъятие из ими, же установленных правил. В ряде случаев договорам подряда придавалась, фиктивная; форма односторонних приказов-нарядов, а подрядчики числились уполномоченными какого-либо госоргана и получали вознаграждение наравне со служащими. 11

Военный коммунизм, как: отмечал А. В. Дозорцев выражал систему управления хозяйством, которую принято называть «главкизмом». В области организации экономического оборота широкое использование административно-правовых способов осуществления хозяйственных связей заменило договорные средства; «отмирание» договорам в обороте национализированного хозяйства; шло параллельно с усилением; планово-регулирующей централизации: в управлении хозяйством. Договор оказался в обратном соотношении с планово-регулирующим началом, золотому и не представлял собой; какой-либо новый тип договора; который служил бы орудием плановой организации хозяйства. 12

Еще более определенно высказался О.И. Аскназий, который констатировал; что в годы военного коммунизма значительнейшая часть, экономики; страны, оказалась, обобществленной, этот сектор был организован как единое плановое хозяйств, составные части которого выступали лишь как технически самостоятельные единицы, лишенные почти всякой юридической самостоятельности. Правовой характер в планировании, имущественного оборота в этот период был выражен слабо, а в организационных, принципах, которые в указанный период пытались осуществить, могли быть усмотрены, некоторые зачатки хозяйственной системы высшего типа, почти уже лишенной правовых определении. 13

Под такой системой в то время понимался элемент построенного коммунистического общества, однако советская власть, отказавшись в интересах самосохранения от дальнейшего внедрения системы, вернулась к идее договора, но на совершенно иных в сравнении с прежними основаниями.

В основу новой экономической политики применительно к договорам были положены квазитоварные отношения; базирующиеся на так называемом хозяйственном, расчете, который понимался как метод планового социалистического хозяйствования на основе общественной собственности на средства производства. Его смысл заключался в том, что государственные предприятия в соответствии с планом самостоятельно осуществляли предписанную им деятельность, используя, закрепленное за ними; имущество, под условием возмещения расходов, за счет результатов этой деятельности и материальной ответственности или, соответственно, поощрения за те же результаты. 14

В ГК РСФСР 1922 г. было указано, что государственные предприятия, переведенные на хозяйственный расчет, выступают в обороте как самостоятельные или связанные с казной юридические лица, причем за их долги отвечает лишь имущество, состоящее в их свободном распоряжении (ст. 19). Такой широкий подход к статусу государственных предприятий не отвечал реалиям; кроме того, цивилистика вообще воспринималась как право той части экономики, которая соприкасается с предшествующими экономическими формациями, а сам ГК трактовался как кодекс уступок, а не социалистических достижений. 15 В самом деле, ГК 1922 г. гораздо больше подходил для регулирования частного сектора экономики, но не государственного уже по той причине, что в нем по понятным причинам отсутствовали какие-либо указания и правила в части планового руководства предприятиями в его взаимодействии с хозяйственными договорами.

Введение хозрасчета, предполагавшего сочетание плановых начал с одновременным использованием в отношениях между предприятиями договорных форм, создало сложную правовую ситуацию и вызвало некоторое замешательство в юридической науке. Действительно, если по своей внешней, формальной стороне взаимоотношения между государственными предприятиями часто не выходили за пределы гражданского права, то фактически здесь складывалось правоотношение совсем иного типа, когда не только сам договор возникал согласно предписаниям плановых органов, но и в дальнейшем его содержание могло варьироваться теми же предписаниями в части изменения цены, величины заказа, прекращения его действия и т.п. Отсюда возникла неизвестная ранее и трудноразрешимая проблема ограничения полномочий плановых органов определенными «правами» предприятий. 16

Поэтому мнение А.В. Дозорцева о сохранении выдающегося значения договора как формы осуществления хозяйственных связей столкнулось с его же суждением о том, что в ситуациях, когда предмет обязательства и условия исполнения целиком определены планом, договор становится излишним. 17

Тем не менее, именно нововведения в правовое регулирование хозяйственных договоров в период НЭПа и их первоначальное осмысление юридической наукой заложили основы тех конструкций, которые, постепенно обогащаясь, привели к возникновению развернутых концепций таких договоров. В них и получили развитие вопросы соотношения плана и договора, защиты прав предприятия в его отношениях с органами хозяйственного руководства, ответственности за нарушение обязательств.

Кроме того, НЭП неизбежно должен был создать стимул к появлению теорий, которые, далеко выходя за рамки договорного права, ставили своей задачей объяснить ситуацию в целом. К их числу относилась выдвинутая П.И. Стучкой теория хозяйственно-административного права, по которой последнее регулировало отношения в социалистическом секторе хозяйства на началах плановости и подчинения, в то время как на долю гражданского права приходилась регламентация отношений в пределах частного сектора и межсекторных отношений, причем между этими областями права шла непримиримая борьба.

К началу 50-годов здание хозяйственного договора было, в своих главных чертах, построено юридической наукой. Он мог считаться дополнением к плану, либо, выполняя те же задачи, претендовать, скорее теоретически, на более самостоятельную роль; являлся правовой формой, действовавшей на основе отношений, товарных лишь с внешней стороны, а воля его сторон, совпадая с волей государства, могла быть направлена, разве что, на более успешное и эффективное выполнение плана.

Оставалось, однако, расширить функции договора, выйдя за рамки обозначенных еще в 20-х годах задач по конкретизации плановых заданий. Были выявлены его контрольные функции, связанные с применением к нарушителям обязательств имущественных санкций, что, в свою очередь, должно было служить сигналом для их вышестоящих организаций; отмечено влияние договора на план в смысле его уточнения директивными органами на основе информации об интересах потребителей; установлена связь договора с режимом экономии, поскольку он способствовал наилучшему выполнению плана. 18

К этому времени хозяйственные договоры были поделены на планируемые, т.е. заключаемые на основе прямого планового предписания и составлявшие абсолютное большинство, и регулируемые, которые иногда встречались на практике применительно к продукции, не распределяемой в плановом порядке. Последние, впрочем, также не были свободны от планового воздействия в виде показателей так называемого промфинплана предприятия, утверждаемого его вышестоящим органом. 19

Что касается логического итога научных исследований хозяйственного договора – его определения, то в этом смысле правовая наука не продвинулась столь же далеко. В качестве примера следует привести подход к такому определению В. Н. Можейко, который, взяв за отличительные признаки субъектный состав хозяйственных договоров — социалистические организации, и их направленность на достижение определенных экономических результатов, предложил рассматривать в качестве хозяйственных все договоры между социалистическими предприятиями, учреждениями и организациями на поставку и продажу продукции, производство работ, оказание услуг; иными словами, все договоры, опосредствующие хозяйственные отношения и преследующие ту или иную хозяйственную цель. 20

В противоположность развивавшейся в то время концепции хозяйственного права 21 – прообраза современной науки предпринимательского права, они выдвигали доводы о том, что все гражданско-правовые договоры, независимо от их субъектного состава, построены на общих принципах, в т.ч. единства гражданско-правового регулирования, которому отвечают начала единства социалистической экономики, единство задач и целей, стоящих перед советским гражданским законодательством. 22

По этой причине, не упуская из вида плановый характер хозяйственного договора, сторонники традиционной цивилистики формулировали его определение без выхода за рамки частного права.

Дальнейшие изменения доктрины, хозяйственных договоров были обусловлены изменениями в экономической идеологии партийно-государственных верхов. Они получили легальное закрепление в Основах гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г., 23 в преамбуле которых содержался ряд ключевых положений, оказавших серьезное влияние на формирование обновленной концепции таких договоров.

Суть преобразований состояла в попытке соединить всеобъемлющее плановое руководство экономикой с материальной заинтересованностью граждан, предприятий и других хозяйственных организаций. Для этого потребовалось отказаться от конструкции «внешней формы» товарно-денежных отношений и объявить об их полном использовании в соответствии с новым содержанием, которое они имеют в плановом социалистическом хозяйстве. 24 Следствием применения данных отношений наряду с такими инструментами, как хозяйственный расчет, деньги, цена, себестоимость, прибыль и т.п. должно было стать развитие оперативной и имущественной самостоятельности и инициативы предприятий и расширение их прав в рамках плана при том, однако, условии, что содержание договора, заключаемого на основании планового задания, должно соответствовать этому заданию (ст. 34 Основ).

Все это не шло дальше определения общих подходов и не оказало бы заметного влияния на практику хозяйственных договоров, если бы не хозяйственная реформа 1965 г., проведенная на основе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г. № 729 «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». Ее смысл применительно к рассматриваемым проблемам состоял во включении хозяйственного договора в сферу планирования, что предполагало наделение предприятий рядом дополнительных прав и имело целью рост стимулов к производительной работе, ориентированной на реальные потребности народного хозяйства.

Хозяйственная реформа 1965 г., представляя собой попытку совместить командные методы управления с самостоятельностью предприятий, была обречена на неуспех и уже к середине 70-х годов постепенно сошла на нет. По мнению В.П. Павлова, косыгинские реформы преследовали цель спецификации правомочий собственника между государством и предприятием. Однако они были провалены правящей верхушкой, защищавшей единство и неделимость собственности в стране. 25

Однако она, формально продекларировав повышение роли хозяйственного договора, поставила его на место, отведенное ему в социалистических условиях хозяйствования, которое он и занимал затем около двух десятков лет.

Теперь договор квалифицировали как инструмент планирования 26 за ним признали функции: особого звена в планировании и отражения определенной связи между планами: производственной и иной хозяйственной деятельности социалистических организаций. 27 Сторонники признания горизонтальных и вертикальных планово-хозрасчетных отношений в сфере управления общественным производством единой системой хозяйственных отношений отнесли договоры, о которых идет речь, к хозяйственно-оперативным отношениям и предложили три основных признака хозяйственных обязательств в качестве первичных классификационных критериев субъектный состав (только социалистические организации); юридический объект (действия сторон, имеющие хозяйственный, характер) и плановый характер обязательства. 28

В.Г. Вердников придерживался в этом вопросе традиционных цивилистических представлений и исходил из того, что выделение хозяйственного договора в качестве особого договора между социалистическими организациями может быть произведено; по его плановому характеру как основному юридическому признаку, т.к. этот договор возник и развивается вследствие распространения на сферу социалистического экономического оборота определенных форм планирования. Однако, к числу хозяйственных с точки зрения В.Г. Вердникова относились лишь те договоры, которые устанавливали определенную связь между планами производственной и иной хозяйственной деятельности социалистических организаций, вступающих между собой в договорные отношения. Поэтому обязательства, которую такую связь не закрепляли, не квалифицировались им как хозяйственные договоры, несмотря на то, что их субъектами являлись социалистические организации, преследующие хозяйственную цель в плановом порядке. 29

Данная позиция не получила широкой поддержки в юридической литературе, поскольку ограничила круг хозяйственных договоров на основе критерия, принадлежавшего скорее экономике, чем праву, а обязательства, которые отличались от хозяйственных лишь отсутствием увязки планов, приблизила к отношениям с участием граждан.

Понятие, а вслед за ним определение хозяйственного договора, предложенные в тот же период О.С. Иоффе, построены на том, что хозяйственный договор, не образуя отдельного типа, составляет определенную совокупность обязательств, обладающих рядом таких только им присущих качеств, которые вызывают необходимость устанавливать в пределах общих норм обязательственного права правила, общие для одних только хозяйственных договоров. Их признаки состоят, во-первых, в том, что субъектный состав здесь представлен социалистическими организациями. Во-вторых, эти договоры преследуют хозяйственные цели и обслуживают хозяйственную деятельность указанных организаций. В-третьих, они являются плановыми или однохарактерны плановым, даже если возникают не на основе планов.

Соответственно сказанному, О.С. Иоффе определил; хозяйственные договоры как служащие хозяйственным целям плановые, и однохарактерные: им; по типу или обязательности, заключения неплановые договоры социалистических организаций. 30

Этот взгляд на хозяйственные договоры, за исключением: первых двух признаков не встретил сочувствия в правовой науке. Но предложенная О.С. Иоффе конструкция хозяйственных договоров и была основана не столько на их: правовой природе, сколько на законодательных правилах.

В большей степени оказалась воспринята теорией его же концепция сложного юридического состава, из которого возникают планово-договорные обязательства. Ведущее место в нем отведено акту планирования, который служит правовым основанием заключения: договора, составляет необходимое условие его действительности и влияет на действие обязательства, хотя и договор, при всей подчиненности плану, выполняет важные самостоятельные функции. 31

Сильная сторона такого подхода состоит в его простоте, однако более интересный взгляд применительно к определению плановой сущности хозяйственного договора принадлежит А.Г. Быкову. Эта сущность, по его мнению, заключалась не в наличии или отсутствии адресованных сторонам планово-административных актов, а в плановой сущности самих товарно-денежных отношений, опосредствуемых договором. Договор является плановым, поскольку он опосредствует планомерные товарно-денежные отношения, а к числу правовых форм их организации относится не только принятие компетентными планово-регулирующими органами плановых актов, непосредственно адресованных сторонам и обязательных для них, но и, например, установление органами хозяйственного управления предприятиям плановых заданий по производству, которые хотя непосредственно и, не предписывают заключения хозяйственного договора с партнерами, но экономически побуждают предприятия заключать их для выполнения доведенных до них плановых заданий. 32

Дальнейшая трансформация взглядов на хозяйственный договор связана с продолжавшимися попытками партийно-государственных властей примирить глобальное регулирование экономики с развитием самостоятельности хозяйственных органов в интересах повышения эффективности производства. Наиболее важным с этой точки зрения следует считать постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 12 июля 1979 г. № 695 «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». 33 Во главу угла в очередной раз был поставлен хозрасчет, однако теперь предпринимались попытки распространить его элементы не только на средний уровень хозяйственного руководства — промышленные объединения, но и на высший, применительно к хозяйственным министерствам.

С использованием договора, как отмечалось в литературе, прямо или косвенно связана вся система мер по совершенствованию хозяйственного механизма, основанная на применении рычагов экономического воздействия на производство. Поэтому договор – неотъемлемый элемент развития хозрасчета предприятий, экономического стимулирования научно-технического прогресса, экономии трудовых и материальных ресурсов, повышения качества продукции, стимулирующего воздействия цен, кредита, формирования и использования фондов развития производства и т.п. 34

Договоры в рамках хозяйственно-оперативных обязательств были представлены поставкой, подрядом, арендой и прочими известными законодательству договорами; хозяйственно-управленческие договоры встречались в практике в виде, например, соглашений между союзглавснабсбытами при Госснабе СССР и управлениями промышленных объединений, в которых решались вопросы организации снабжения предприятий, входящих в систему таких объединений; внутрихозяйственные договоры были наиболее распространены в отношениях между предприятиями и входившими в их состав хозрасчетными бригадами. 35 Того же направления в исследовании придерживался А.Г. Быков, который подчеркнул объективную необходимость использования договорной формы как в имущественных отношениях товарно-денежного характера, так и в планово-организационных отношениях. 36

Эта позиция нашла свое легальное закрепление в Законе СССР «О государственном предприятии (объединении)», принятом 30 июня 1987 г., содержание которого было гораздо более радикальным в сравнении с реформаторскими актами прошлого периода.

Этот отрезок новейшей истории — один из самых познавательных с научной точки зрения и наиболее ярким его проявлением служит Указ Президента РФ от 29 января 1992 г. № 65 «О свободе торговли». В соответствии с ним предприятиям, независимо от форм собственности, а также гражданам было предоставлено право вести торговую, посредническую и закупочную деятельность, в т.ч. за наличный расчет, без специальных разрешений (исключая, понятно, торговлю предметами, изъятыми из оборота или ограниченно оборотоспособными). Все это заставляет вспомнить то, что Р. Саватье называл старой концепцией свободной экономики, которая основывалась на мистическом представлении о свободе, господствовавшем во Франции во времена революционных преобразований, но сохранившей свое значение и позже. 37

Непосредственно перед принятием части первой ГК РФ в юридической науке был высказан ряд аргументов против создания Торгового (предпринимательского) кодекса. Центральный из них состоял в том, что отношения, вытекающие из предпринимательской деятельности, являются разновидностью рыночных, товарно-денежных отношений, т.е. теми же отношениями частного права, которые составляют предмет регулирования ГК РФ. В гражданском праве видели правовую основу рыночной экономики, свободы и высокого положения личности, 38 в то время как публичные начала угасали, хотя полностью и не отмирали. 39

Частная инициатива, если следовать ст. 8 Конституции РФ, составляет важный элемент свободы экономической деятельности – одной из высших ценностей; реализуемой путем предоставления гражданам права на свободное использование своих способностей и имущества для занятия предпринимательством.

Таким образом, нами освещена в пределах, эволюция научных представлений о хозяйственном договоре, который в последнее время принято именовать предпринимательским. Этот исторический экскурс позволяет сделать ряд выводов.

Первый из них заключается в том, что хозяйственный договор постоянно внедрялся в практику усилиями партийно-государственного аппарата, который видел в нем одно из средств повышения эффективности производства путем развития инициативы предприятий. Однако столь же постоянно директивные методы руководства экономикой вытесняли договор из практики, оставляя на его долю урегулирование незначительных вопросов типа частных сроков поставки, промежуточных сроков строительства и т.п. Даже в поставках товаров народного потребления, где договор, казалось бы, мог служить инструментом учета покупательского спроса, на передний план выступали интересы производителя, который был поставлен перед необходимостью выполнять план по обобщенным показателям и соблюдать нормативы; по этой причине соображения конъюнктуры не играли существенной роли.

В этих условиях правовой науке не оставалось ничего другого, как, отказавшись от пессимистической оценки роли хозяйственного договора, находить аргументы, подтверждающие его важную роль в отношениях между предприятиями и объединениями.

Своеобразный характер исторического пути России, связанный с одномоментным переходом в начале 90-х годов прошлого века от тоталитарной плановой экономики к неорганизованному рынку, позволяет в рамках второго вывода констатировать, что такой переход не оправдал возлагавшихся на него надежд. Освобожденный от государственного вмешательства, договор далеко не всегда использовался в интересах общества, а в значительной своей части ушел в тень, обслуживая вне правового поля определенные круги.

При таких данных встречавшееся в юридической литературе преувеличение роли частного права в ущерб публичному следует объяснить как «отраслевым патриотизмом», так и инерционностью определенного вида правового мышления, для которого после долгого пребывания в тесных рамках СССР хорошо все то, что связано со свободой экономической деятельности.

Третий вывод состоит в том, что наиболее удачный уже с прагматических позиций способ объединения частно- и публично-правовых начал в регулировании экономики предложен в рамках концепции хозяйственного права, которая исходит из необходимости единой регламентации отношений, связанных с осуществлением предпринимательства и государственным воздействием на него. Критика такого подхода основывается, главным образом, на том соображении, что публично-правовые начала в силу своей природы неизбежно подавляют и ограничивают частноправовые начала, а потому их соединение в одной отрасли исключается. Возражения против принятия Предпринимательского кодекса иногда аргументируются «природным различием отношений», которые он призван объединить.

И наконец, заключительный вывод основан на том факте, что современные научные дискуссии о соотношении частного и публичного в экономике продиктованы не столько реальными потребностями последней, сколько отзвуками командной советской экономики. Но если бы Россия, подобно западноевропейским странам, развивалась эволюционно, сама практика правового государства определила бы место каждого из начал — публичного и частного, используя их: сочетание на пользу общества и не допуская законодательного разрыва между ними.

2.2. Предпринимательский договор в современных условиях: концепция и разновидности

Наука хозяйственного, а ныне — предпринимательского права традиционно выделяет три группы хозяйственных (предпринимательских) отношений. К первой из них относятся отношения, складывающиеся при осуществлении предпринимательской деятельности; ко второй — возникающие при ее регулировании, и к третьей — внутрихозяйственные отношения. 40

И.В. Ершова и Т.М. Иванова предложили в дополнение к приведенным трем группам еще одну, а именно, территориально-хозяйственные обязательства, которые представляют собой отношения между субъектами РФ, муниципальными образованиями, а также между ними и организациями. Другими словами, речь идет об обязательственных отношениях «горизонтального» характера на макроуровне.

Такие обязательства, по мнению указанных авторов, имеют основанием возникновения в подавляющем большинстве случаев договор, и лишь в вариантах, прямо предусмотренных в законе — акт органа власти или местного самоуправления. В соответствие с заданием или договором хозяйствующий субъект обязуется произвести для данного публичного образования соответствующее количество продукции, товаров, оказать определенный объем услуг, а соответствующее территориальное образование имеет право требовать выполнения обязательств и, в свою очередь, обязуется финансировать их выполнение. 41 Отсюда можно сделать тот вывод, что территориально-хозяйственные обязательства рассматриваются в данном случае в качестве разновидности предпринимательских отношений первой группы.

Близкая к приведенным точка зрения определяет предпринимательство как деятельность, которая складывается между субъектами с частно-индивидуальными интересами, а также между ними и регулятивными структурами в целях получения экономической пользы. 42

Однако анализ отношений предпринимательства, или, точнее говоря, той их части, которая относится к предпринимательским договорам, целесообразно начать с разновидности возникающей при регулировании предпринимательства, так называемых «вертикальных» отношений, именовавшихся ранее планово-организационными. В настоящее время: они складываются как между государственными органами и коммерческими структурами, так и в рамках хозяйственных систем. 43

Применительно к последним предпринимательский договор играет роль системообразующего фактора.

В российской правовой системе, однако, отсутствует федеральный, закон типа Предпринимательского кодекса, или однопорядкового ему акта, концепция которого допускала бы возникновение между коммерческими, организациями отношений хозяйственного подчинения. Принятие подобного законодательного акта, в котором оказались бы объединены частные и публично-правовые: начала регулирования предпринимательской деятельности 44 , позволило бы регламентировать в нем рассматриваемые договоры под условным наименованием договоров о хозяйственном управлении.

При этом, не имеет принципиального значения то обстоятельство, что регулирующее воздействие в этих договорах исходит не от государственного органа, а от коммерческой структуры. Данное воздействие, строго говоря, не является публично-правовым, а его характер и содержание говорят о новом для российской практике явлении, построенном по схеме публичных правоотношений, но отражающем не государственные, а частные интересы среднего звена экономики хозяйственной системы на фоне ограничения самостоятельности входящих в нее обществ. 45

Иначе обстоит дело с другой разновидностью вертикальных договоров — производственных контрактов, которые появились в период приватизации предприятий топливно-энергетического комплекса, но сохранили свое значение и позже.

Один из первых контрактов такого рода был предусмотрен Указом Президента РФ от 05.11.1992 № 1333 «О преобразовании государственного газового концерна «Газпром» в Российское акционерное общество «Газпром».

Производственный контракт как акт публично-правового характера, облеченный в, форму договора, имеет целью гармонизацию, интересов государства и частной коммерческой организации.

Помимо получивших широкое распространение производственных контрактов, вертикальные договоры обслуживают и другие аспекты, взаимодействия государства и бизнеса.

В рамках контрактной системы различались, во-первых, контракты на предоставление государственной поддержки инвестиционных, (инновационных) проектов на транспорте и, во-вторых, на предоставление государственной дотации под производственные программы.

Приведенные соображения в отношении производственных контрактов свидетельствуют о наличии в них, независимо от сферы применения, ряда общих признаков и характерных черт. Во-первых, в таких контрактах интересы государства реализуются через предпринимательскую деятельность коммерческих организаций, находящихся в силу тех или причин в зависимом положении по отношению к тому же государству в лице его органов исполнительной власти.

Производственные контракты, во-вторых, хотя и являются соглашением сторон, носят выраженный публично-правовой характер, что, однако, никак не исключает возможность по включению в него условий, в одинаковой степени приемлемых для обеих сторон.

Основания для применения контрактов, в-третьих, выработаны практикой предпринимательства, но не нашли отражения в законе.

Данное обстоятельство, равно как и отсутствие каких-либо
законодательных ориентиров по содержанию контрактов, снижает эффективность этого инструмента регулирования предпринимательской деятельности. Данное положение сохранится до тех пор, пока в России не будет принят законодательный акт, регламентирующий правовые аспекты воздействия государственной власти на бизнес. В нем и следует закрепить перечень таких оснований, поскольку произвольное использование контрактов, ограничивающих самостоятельность коммерческих структур, не отвечает требованиям цивилизованного рынка.

В-четвертых, должна прослеживаться связь между установками производственного контракта и содержанием обязательств, в которые вступает коммерческая организация со своими партнерами. Нарушение такой связи означает ненадлежащее исполнение контракта, что дает повод к применению санкций. Анализ контрактов позволяет придти к выводу о том, что данные санкции недостаточно эффективны. Возмещение убытков, например, транспортными организациями может быть проблематичным ввиду недостаточности их финансовой базы; кроме того, это не решает проблему должного исполнения контракта. Поэтому представляется целесообразным установить на законодательном уровне правило, в силу которого предпринимательские договоры, заключаемые коммерческой организацией — стороной контракта со своими партнерами во исполнение контракта, но в противоречие с его условиями, могут быть признаны недействительными полностью или в части по требованию государственного органа, являющегося стороной того же контракта. Данная мера позволила бы приводить в случае необходимости поведение исполняющей контракт стороны в соответствие с его содержанием.

Рассмотрим далее предпринимательские договоры, опосредствующие так называемые горизонтальные отношения. Одна из их главных отличительных черт состоит в том, что, будучи направленными на реализацию товаров, выполнение работ или оказание услуг, они по объективным причинам не могут оказаться вне сферы активного государственного регулирования.

В хозяйственных договорах есть, две стороны публично-правовая и частная. В рамках, первой из них предприниматель должен выполнять ряд обязательных требований, зато в пределах второй он может, действовать более или менее свободно. В правовой науке до сих пор нет общепризнанных представлений, которые позволили» бы четко разграничить эти, стороны, но один из наиболее удачных взглядов на проблему высказан римским юристом классического периода Ульпианом, который полагал, что критерием различия; областей частного и публичного права служит характер защищаемых интересов. К публичному праву принадлежат нормы, ограждающие интересы государства к частному— посвященные интересам частных лиц. 46

Но интерес государства – не что иное, как совокупный интерес граждан данного общества. 47 Именно в этом, общем интересе публичная, т.е. государственная власть устанавливает технические регламенты и прочие аналогичные нормы, полезность которых не нуждается в комментариях определяет цены на энергию с тем расчетом, чтобы поддержать существование энергосистемы и не поставить в трудное положение потребителей; ограничивает поставки нефти и нефтепродуктов за рубеж, если они идут в ущерб потребностям внутреннего рынка и т.д. 48

Тот же интерес усматривается в проводимой государством политике поддержки малого предпринимательства. При формулировании критериев, позволяющих выделить предпринимательские договоры, нельзя ограничиться указанием на их связь с предпринимательской деятельностью, субъектный состав, и установление по отношению к предпринимателю более «жестких» правил, включая повышенную ответственность за нарушение договора и ограничение в ряде случаев свободы воли субъекта. 49

В число подобных критериев необходимо включить самую тесную связь предпринимательского договора: с государственным регулированием бизнеса, что составляет его существенный признак. И если исходить из того, что любой договор, помимо интересов сторон, всегда выступает проводником государственной воли, 50 то следует констатировать, что применительно к предпринимательским договорам эта воля реализуется через специфические инструменты, не свойственные регулированию иных обязательств. Общественные интересы диктуют публичный характер предпринимательской деятельности, 51 а утверждение о появлении объективных предпосылок для обоснования существования предпринимательских договоров как особого типа гражданско-правовых договоров входит в противоречие с задачей гармоничного развития экономических отношений в России, 52 которая не может быть решена с ориентацией на частноправовой характер предпринимательских договоров.

В России отсутствует какой-либо единый законодательный акт, из которого можно было бы получить общее представление о государственном регулировании экономики. Отдельные элементы такого регулирования разбросаны по ряду федеральных законов и множеству подзаконного нормативного материала.

Что касается частной стороны, то здесь основная роль принадлежит ГК. В его ст. 1, посвященной основным началам гражданского законодательства, закреплено, что граждане и юридические лица приобретают и осуществляют гражданские права и обязанности своей волей и в своем интересе; они свободны в определении своих прав и обязанностей на основе договора и в установлении любых не противоречащих закону его условий. С позиций гражданского законодательства участники регулируемых им отношений равны, и даже Российская Федерация не имеет здесь каких-либо преимуществ, выступая в этих отношениях на равных началах с другими субъектами (ст. 124).

Из ГК можно извлечь о предпринимательском договоре лишь те сведения, которые отражают его частноправовую сторону. Что касается самого факта присутствия этих договоров в ГК, то он объясняется тем, что в нем нашли место нормы, посвященные и предпринимательству (в пределах, понятно, все той же стороны) и быту; иными словами в ГК существуют два режима правового регулирования: предпринимательский и бытовой. Первый из них посвящен бизнесу, а второй — удовлетворению личных потребностей граждан. В части 2 ГК предпринимательские обязательства -поставка, аренда предприятия, строительный подряд соседствуют с такими чисто бытовыми договорами, как розничная купля -продажа, прокат и бытовой подряд.

Данная ситуация представляется не совсем удобной: предпринимательские договоры имеют общие черты с бытовыми, но различий здесь больше, чем сходства. Логичнее поэтому выглядят правовые системы (Германия, Франция, Япония), где наряду с гражданскими изданы специальные торговые или коммерческие кодексы, в которых и урегулирована предпринимательская деятельность. 53

В России за отсутствием такого кодекса следует начинать исследование горизонтальных хозяйственных договоров с анализа норм ГК РФ, и, прежде всего, обратить внимание на понятие предпринимательской деятельности.

В п. 1 ст. 2 ГК РФ она определена как самостоятельная, выполняемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в качестве субъектов, осуществляющих предпринимательскую деятельность.

В этом определении видны четыре признака предпринимательства. Первый — самостоятельность предпринимательской деятельности, следует понимать в том смысле, что предприниматель сам принимает решения по своему бизнесу: расширить его или ликвидировать оставить в прежнем виде, либо перепрофилировать; вступить в договор с конкретным партнером, или воздержаться от этого.

Та же самостоятельность характерна еще для одной распространенной категории — индивидуальных предпринимателей, но что касается государственных и муниципальных предприятий, то их самостоятельность явно ограничена в пользу собственника их имущества, т.е. Российской Федерации, ее субъектов, а также, муниципалитетов в лице уполномоченных государственных или муниципальных органов. ГК относит все эти предприятия к разряду коммерческих организаций, для которых извлечение прибыли составляет основную цель деятельности – (ст. 50 ГК РФ).

Второй признак – осуществление предпринимателем деятельности на свой риск. Это значит, что возможные невыгодные последствия этой деятельности он несет сам и никакой иной субъект, в том числе и государство, не обязан смягчать для него такие последствия или, тем более, разделять их с ним. Конституционное право на свободное осуществление предпринимательства не означает, что государство возлагает на себя обязанность гарантировать каждому предпринимателю получение дохода.

Риск необходимо отличать от ответственности, которая ложится на лицо, нарушившее обязательство, в виде, например, возмещения убытков или уплаты неустойки. В случае с риском речь идет об ином, он может выразиться во внезапном падении цен на товар, который предприниматель намеревался продать; в банкротстве банка, где он хранил деньги; в неисполнении договора деловым партнером.

Предприниматель, вступая в те или иные проекты, пробуждает и связанный, с ними риск, но последний по отношению к деятельности этого предпринимателя носит внешний характер. Иными словами, его действия — только пусковой механизм, вызывающий ответную реакцию определенного круга лиц, причем в этой реакции обязательно присутствует риск.

Третий признак предпринимательской деятельности состоит в ее направленности на систематическое получение, прибыли.

В зависимости от того, ставит юридическое лицо перед собой цель получения прибыли, или нет ГК относит его к коммерческим, либо некоммерческим организациям (ст. 50).

Прежде, чем предпринять попытку к пониманию значения систематичности в извлечении прибыли, необходимо установить, зачем потребовалось вводить этот термин в ГК, тем более, что в ряде других кодексов — об административных правонарушениях, уголовном и трудовом, обошлись без него. КоАП, например, устанавливает ответственность за предпринимательскую деятельность без государственной регистрации (ст. 14.1), обходясь без всяких упоминаний о какой-либо системе. Ст. 171 УК считает незаконным предпринимательством деятельность без регистрации, для чего достаточно причинения ущерба на сумму свыше двухсот минимальных размеров оплаты труда.

Если исходить из того, что направленность на систематическое
получение прибыли — квалифицирующий признак предпринимательства, без которого оно таковым не является, то применительно к коммерческим организациям это не имеет смысла, поскольку извлечение прибыли и без того составляет их основную, т.е. постоянную цель (ст. 50 ГК). То же следует сказать и в отношении индивидуальных предпринимателей, – и без указания на систематичность ясно, что они уплачивают регистрационные сборы и получают свои свидетельства о госрегистрации не для того, чтобы совершить какое-то одноразовое действие.

Четвертый признак предпринимательства, а именно тот, что оно осуществляется лицами, зарегистрированными в установленном порядке, отличается от всех предшествующих тем, что относится к субъектам, но не к деятельности; Такая регистрация — это своего рода пропуск в коммерцию для тех, кто хотел бы ею заняться. В ГК установлено, что гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью с момента госрегистрации в качестве индивидуального предпринимателя (п.1 ст. 23), а юридическое лицо считается созданным и приобретает право вести предпринимательство с того же момента (п. 2 ст. 51, ст. 49).

В литературе предложен еще один признак предпринимательской деятельности — профессионализм, под которым понимается; прежде, всего, ведение этой деятельности людьми, имеющими определенную квалификацию или информацию, необходимую для принятия и реализации решений.

3. ПРАВОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ДОГОВОРОВ

3.1. Хозяйственный договор как правовой инструмент

Хозяйственные договоры представляют собой тот правовой инструмент, который связывает предпринимателя с внешним миром, позволяя ему получать, прибыль от передачи своего имущества в пользование другим лицам, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг. Им свойственны все признаки предпринимательства, помимо этого, они обладают рядом особенностей, отличающих их от договоров бытовых.

Данные особенности необходимо рассмотреть, поскольку они имеют прямое отношение к пониманию сущности предпринимательского договора в его частноправовом выражении.

В ГК установлено общее правило, по которому предприниматель отвечает за нарушение обязательства независимо от вины, кроме случаев, предусмотренных законом или договором (ст. 401). Законом ответственность за вину определена, например, для производителя сельскохозяйственной продукции, потому что ему по понятным причинам приходится работать в трудных условиях (ст. 538 ГК РФ); условие о виновной ответственности может быть включено и в договор, но все это носит характер исключений из приведенного правила.

Предприниматель отвечает без вины, потому что в противном случае вступление с ним в договорные отношения сопровождалось бы слишком большой степенью неопределенности. Каждый случай нарушения им обязательства требовал бы рассмотрения вопроса о том, виновен ли он, т.е. принял ли все необходимые меры для надлежащего исполнения договора при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота (п. 1 ст. 401 ГК РФ). В результате всякий, связанный с ним договором, оказался бы в состоянии неопределенности в отношении применения к нему мер ответственности в случае неисполнения договора.

Для сферы предпринимательства такая ситуация неприемлема. Здесь необходим жесткий подход, основанный на положении о том, что нарушение обязательства должно повлечь ответственность. Поэтому вина не является основанием ответственности предпринимателя, и даже такой фактор, как отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, ничего не меняет, поскольку относится к рискам, невыгодные последствия которых ложатся на него самого.

Единственное, что может освободить его от ответственности, так это доказанный факт предотвратимости, то речь должна идти о возможности погасить огонь при данных условиях, на конкретной фабрике, где должны быть невозможности исполнения вследствие непреодолимой силы. Последняя определяется в ГК как обстоятельства, которые при данных условиях являются чрезвычайными и непредотвратимыми. Исходя из этого, падение обломков воздушного судна на фабрику, вызвавшее на ней пожар, следует считать обстоятельством чрезвычайным, потому что предвидеть заранее такую причину возгорания невозможно. Что касается предусмотрены все необходимые меры на случай пожара. Но если окажется, что, вопреки действующим правилам, системы пожаротушения, действия персонала и проч. были организованы ненадлежащие, то приведенное обстоятельство не может рассматриваться как непредотвратимое.

Аналогичный вывод сделал Высший арбитражный суд в связи с кражей из камеры хранения ОАО «Камчатский гостиный двор» вещей, принадлежащих индивидуальному предпринимателю. Кража, как указал суд, не является обстоятельством непреодолимой силы. В другом случае, когда ответчик просрочил оплату товара, сославшись, как, на причину, на периодическое отключение электроэнергии, суд не признал за: этим фактом свойства непреодолимой силы, так как ответчику не: удалось доказать связь между отключением и неоплатой.

Этот вывод вполне соответствует п. 3 ст. 401 РК, где говорится о невозможности с исполнения вследствие непреодолимой силы. Точно так же пожар на фабрике сам; по себе не: играет, роли в неисполнении, например, договора поставки, если он, не затронул склад, где хранилась готовая продукция в количестве, достаточном для исполнения принятого обязательства.

Следующая особенность предпринимательских договоров состоит в возможности одностороннего отказа от исполнения или одностороннего изменения условии таких договоров. 54

На первый с взгляд, сама постановка вопроса выглядит алогично, потому что договор есть соглашение сторон, а потому все; что связано с его исполнением или изменением: условий» должно решаться по; согласию обоих; договорных, партнеров, а за его отсутствием в судебном порядке, но не односторонними действиями если один из них имел бы право внести вне судебного решения в договор изменения или заявить, что не намерен его исполнять, то другой оказался бы в явно невыгодном; положении. По этим соображениями в ст. 310 ГК РФ указывается на недопустимость одностороннего отказа от исполнения: обязательства. Из этого общего правила, однако, существуют исключения.

Отказ от исполнения (изменение условий) предпринимательского договора, во-первых, возможен в случаях, предусмотренных законом. Так, поставка товаров ненадлежащего качества с недостатками, которые не могут быть устранены в приемлемый срок, дает право покупателю на односторонний отказ от договора (ст. 523 ГК). Для этого ему нет необходимости обращаться в суд, что позволяет сэкономить время и вступить в договор с другим поставщиком.

Такой отказ, во-вторых, может иметь место, если стороны заранее, при заключении договора, предусмотрели в нем данную возможность. Иными словами, речь идет об одностороннем отказе (изменении) договора на основании его же условия. В обязательствах аренды офисных помещений, например, встречаются пункты, разрешающие арендатору отказ от договора до окончания, его срока при условии компенсации арендодателю части неполученной арендной платы.

Иначе решен вопрос об одностороннем отказе в отношении договоров, не связанных с предпринимательством. Здесь он возможен лишь, в случаях, предусмотренных законом, но не договором, и даже если в договор окажется включенным условие о таком отказе, его следует считать ничтожным.

Это объясняется тем, что граждане, – наиболее типичные участники бытовых договоров, являются их уязвимой стороной, а потому односторонний отказ от исполнения, либо одностороннее изменение условий договора с их участием допустимы лишь тогда, когда они прямо разрешены законом. Поэтому, например, банк, принявший от гражданина вклад на определенный срок, не вправе в одностороннем порядке уменьшить размер начисляемых процентов, если иное не предусмотрено законом (ст. 838 ГК). Рассчитанные, главным образом, на граждан-потребителей нормы ГК о прокате предусматривают их право на отказ от договора проката в любое время с: возвратом им неиспользованной: части арендной платы (ст. 628, 630 ГК), но не оговаривают аналогичного права организаций, занимающихся прокатом.

Конечно, если бы банк обладал правомочием предусмотреть в договоре свое право односторонне уменьшать проценты по вкладу гражданина, а указанная организация – в одностороннем порядке отказаться от исполнения (на случаи, например, если появится более выгодный арендатор), то они, возможно, так бы и поступили. Но ст. 310 ГК не допускает включения в договоры, не связанные с предпринимательством, условий об – отказе — или изменении обязательства.

В этом и состоит их отличие от хозяйственных договоров, где односторонние действия, о которых идет речь, могут быть предусмотрены самим обязательством, если иное не вытекает из законодательства или существа договора. Следовательно, пункты хозяйственного договора об отказе от исполнения, входящие вразрез с его сущностью, или не отвечающие закону, недействительны.

Например, совершенно не отвечало бы характеру складского хранения условие о праве хранителя в любое время отказаться от исполнения и потребовать от владельца товара немедленно забрать его обратно. Данное условие сделало бы этот договор крайне неудобным и противоречило бы самой его сути, предполагающей хранение без каких-либо оговорок в течение определенного срока.

Хозяйственные договоры отличаются от бытовых еще одной особенностью. Обязательство, не связанное с бизнесом; должник вправе исполнить досрочно, если иное не предусмотрено в нормативном; материале; самом обязательстве или не вытекает из его существа (ст. 315 ГК РФ.). Имеется; в виду, именно то обстоятельство, что должник может так поступить без предварительного согласования; с кредитором, поставив его перед фактом исполнения; которое тот обязан принять.. Действительно, когда заемщик по договору займа возвращает долг заимодавцу-гражданину раньше установленного срока, это не вызывает проблем, точно так же, как досрочное завершение ремонта квартиры или машины. Существуют, правда, договоры с длительным сроком исполнения, например, в отношении лечения в санатории, сам смысл которых не допускает возможности исполнения до срока.

И все же для названных договоров, как общее правило, установлена презумпция возможности досрочного исполнения. В хозяйственных обязательствах дело обстоит иначе не объясняется это тем, что бизнес обычно строится по определенным графикам и потому для него характерно более строгое отношение к срокам в сравнении с бытовыми обязательствами. Например, досрочный завоз лифтов на стройплощадку, где возводится жилой дом, не имеет смысла до тех пор, пока для этого не созданы необходимые технические предпосылки.

В предпринимательстве поэтому действует презумпция запрета досрочного исполнения, за исключением случаев, когда возможность исполнить договор до срока определена в нормативном порядке, или предусмотрена обязательством, либо вытекает из его существа, равно как из обычаев делового оборота (ст. 315). Что касается законов или иных нормативных актов, то не удалось обнаружить в них какие-либо нормы, которые разрешали бы должнику досрочное исполнение без согласия кредитора. На практике положение об исполнении до срока иногда встречается в договорах аренды, где указывается точная дата передачи арендодателем имущества арендатору, однако предусматривается право первого исполнить свою обязанность до срока. Причина появления в арендном договоре подобного условия может состоять, например, в том, что имущество должно выйти из ремонта к дате его передачи, но если это произойдет раньше, то оно и поступит к арендатору до срока. В данном случае досрочное исполнение предлагается кредитору без его согласия, но последнее не требуется лишь потому, что оно уже выражено им при заключении договора.

Как правило, не противоречит обычаям делового оборота и существу хозяйственных договоров, досрочная оплата, покупателем товаров, а заказчиком работ и услуг.

Особенности хозяйственных договоров, как бы они не были рельефны, не дают ответа на; вопрос о субъектном составе этих договоров. В ГК также не содержится каких-либо разъяснений на этот счет: в нем отсутствует как сам термин «предпринимательский договор», так и «хозяйственный договор», не говоря об его определении 55 . Данный термин редко встречается и в других, федеральных; законах гораздо чаще его можно обнаружить, в ведомственном; нормативном материале и актах Высшего арбитражного суда РФ, однако почти всегда этот договор именуют «хозяйственным» так: его называли в советские времена, хотя и в настоящее время этот термин вполне приемлем как эквивалент «предпринимательского» договора. Но информация об его субъектном составе отсутствует и в указанных актах.

Между тем этот вопрос важен для нас уже потому, что с ним связано определение круга договоров, которые следует считать предпринимательскими. В принципе, предприниматель может вступать в договорные отношения с любым лицом, в том числе некоммерческими организациями и гражданами. Это обстоятельство, по-видимому, и дало основание для вывода в литературе о том, что если хотя бы одной стороной договора выступает коммерческая организация или индивидуал, его уже можно признать предпринимательским.

Но такое понимание предпринимательских договоров вводит в их круг все договорные обязательства, урегулированные в части второй ГК, лишь бы в. них присутствовал коммерсант, а он может искать свою выгоду в любом из них. Если бы дело обстояло именно так, то само понятие «предпринимательский договор» утратило иметь реальный смысл и его следовало бы заменить на «договоры с участием лица, занимающегося предпринимательской деятельностью», а это совершенно иное понятие.

Обращение к договорам, в которых предприниматель является: одной стороной, а гражданин — другой, например, розничной купле-продаже, показывает, что продавец и покупатель подчинены разным правовым режимам. Первый действует на основании публичных и частноправовых норм, последний не выходит за пределы частной сферы. Продавец подчинен актам государственного регулирования предпринимательства, покупателю достаточно норм гражданского права, к тому же в этих пределах он может воспользоваться правомочиями, имеющимися у него в силу Закона о защите прав потребителей. Данный договор, если и назвать предпринимательским, то лишь в части, относящейся к продавцу, но не к покупателю; иными словами, он являлся бы предпринимательским обязательством лишь отчасти и уже этим отличался бы от договоров между предпринимательскими структурами.

Те же различия в режиме, хотя и несколько мягче, видны в договорах, где предприниматель контактирует с некоммерческими организациями. К ним следует, впрочем, добавить еще одно, касающееся оснований ответственности за нарушение обязательств. Это различие, типичное: для отношений коммерсанта с некоммерческой структурой, усматривается в деле по иску ЗАО «Моспромстрой» к Управлению делами Президента РФ. Последнее финансировало выполняемые ЗАО работы по реконструкции здания № 1 в Московском Кремле и в результате задолжало истцу значительные суммы. Причиной долга явилось недостаточное выделение средств их федерального бюджета, что и дало повод ЗАО потребовать оплаты работ и уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК). Судебным решением иск в части оплаты работ удовлетворен, но в применении к Управлению делами ответственности по ст. 395 ГК было отказано, т.к. ответчик, по мнению суда, принял все необходимые меры, направленные на выполнение обязательства и проявил необходимую степень заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру договора и условиям оборота. Однако в связи с невыделением бюджетных средств, поступавших на счет ответчика целевым назначением; для расчетов с ЗАО, исполнение обязанности по оплате оказалось невозможным.

Не следует сомневаться в том, что если бы ЗАО неосновательно пользовалось средствами Управления делами, ему пришлось бы отвечать в порядке ст. 395 ГК РФ, причем независимо от вины, в то время как названная президентская структура, будучи учреждением, отвечает только за вину.

Различия в правовом режиме, на котором действует предприниматель, с одной стороны, и его договорные партнеры граждане и некоммерческие организации, с другой; проистекают из разницы стоящих перед ними целей. Предпринимателю необходима прибыль, а названным партнерам — его товары, работы и услуги.

И только в том случае, когда обе стороны договора – коммерческие организации или индивидуальные предприниматели, они действуют в одинаковом режиме, с одной и той же целью, подчиняясь особенностям правового регулирования предпринимательских договоров. Поэтому именно договоры с таким субъектным составом должны быть с полным основанием отнесены к числу предпринимательских. К числу предпринимательских следует отнести и договоры с участием некоммерческих организаций, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Договоры, в которых лишь одна из сторон является коммерческой организацией (индивидуальным предпринимателем), следует квалифицировать как обязательства с участием предпринимателя. В то же время в зависимости от того, кто является другой стороной — гражданин или некоммерческая организация, они могут быть направлены на удовлетворение, соответственно, бытовых потребностей, либо достижение целей, стоящих перед некоммерческими организациями. 56 Федеральным законом от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» (ст. 2) установлено, что некоммерческие организации могут создаваться для достижения социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных, управленческих целей и т.п.

В сравнении с отношениями, которые рассматриваются в науке предпринимательского права в качестве вертикальных, т.е. связанных с государственным регулированием предпринимательской деятельности, и горизонтальных, опосредствующих ее осуществление, концепция внутрихозяйственных отношений со времен ее детальной доктринальной проработки в 60 – 70-х годах прошлого века не претерпела существенных изменений.

Так, В.В. Лаптев отмечал, что отношения, складывающиеся в ходе производства в; рамках отдельного предприятия между его внутренними подразделениями, регулируются правовыми нормами и имеют форму внутрихозяйственных, правоотношений, которые различаются между собой по субъектному составу, содержанию и методам регулирования. 57 По мнению И. А. Танчука названные отношения по своей сущности — разновидность производственных отношений, имеющих характер общественных, но не организационно-технических, а потому могущих быть в принципе и являющихся в действительности объектом правового регулирования. Субъектами внутрихозяйственных отношений по мысли того же автора выступают предприятие в целом и его структурные звенья, организующие и ведущие хозяйственную деятельность, а возникающие между этими субъектами отношения можно подразделить по содержанию на две группы:

— отношения, которые складываются в процессе руководства хозяйственной деятельностью. Участниками этих отношений по вертикали выступают предприятие в целом и внутренние производственные звенья;

— отношения, которые складываются в процессе осуществления хозяйственной деятельности; участниками этих отношений по горизонтали выступают внутренние подразделения предприятия, не починенные друг другу, связанные межцеховой кооперацией, единством технологического процесса. 58

Отсутствие серьезных изменений в подходе к внутрихозяйственным отношениям с позиций науки предпринимательского права связано с их замкнутым характером.

Построение внутрихозяйственных отношений на основе квази-договоров, заключаемых между структурными подразделениями, а также между ними и предприятием в целом способствовало укреплению дисциплины производства, тем более, что такие договоры были снабжены санкциями на случай нарушения, а в рамках предприятий создавались специальные органы для рассмотрения внутрихозяйственных споров.

В настоящее время рекомендации подобного типа, которые носили бы общий характер, отсутствуют, а наиболее развернутым образом отношения, о которых идет речь, урегулированы в банковской сфере.

Существуют и некоторые другие нормативные правовые акты, так или иначе затрагивающие вопросы организации внутренней деятельности хозяйствующих субъектов, но факт состоит в том, что какие-либо обобщающие акты, которые были бы посвящены внутрихозяйственным отношениям, отсутствуют.

В-связи с этим представляется целесообразным принятие на федеральном уровне соответствующих рекомендаций, обращенных, в первую очередь, к государственным предприятиям. Такие рекомендации могли бы быть подготовлены в рамках Министерства промышленности и энергетики РФ, в задачи которого входит осуществление функций по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере промышленного, оборонно-промышленного и топливно-энергетического комплекса, а также в области развития» авиационною техники, строительства, жилищно-коммунального хозяйства и т.п.

В данном акте рекомендательного характера под условным; названием «Об организации внутрихозяйственных отношений в государственных унитарных: предприятиях» следовало бы показать значение оптимального урегулирования таких отношений на основе внутренних обязательств для повышения эффективности производства и место внутрихозяйственного регулирования этого вида, среди таких локальных актов, как устав, предприятия и положения о его внутренних подразделениях.

Указанное регулирование должно производиться, на основе утверждаемых предприятием Правил; либо однопорядкового им акта. В этих Правилах, по нашему мнению, в качестве варианта следовало бы предусмотреть, заключение единого соглашения между руководящим органом предприятиями его подразделениями. В таком соглашении должны: быть «оговорены, права: и обязанности, сторон по участию в едином технологическим: процессе производства;: порядок выявления; нарушений ими обязанностей и порядок принятия решений о последствиях: нарушений. Данные последствия должны учитывать нормы; трудового права и могут отражаться; в частности, на уровне зарплаты работников подразделения-нарушителя, иных выплатах поощрительного характера.

Следует отметить, что в Правилах целесообразно установить связь между выполнением внутрихозяйственного обязательства руководством предприятия. и исполнением контракта, в соответствии с которым директор (генеральный; директор) предприятия осуществляет руководство им. Кроме того, исполнение названного обязательства окажется, прямо-увязано с отчетностью руководителя предприятия, которая включает такие вопросы, как структурные изменения в долях товарных рынков, которые имеет предприятие; реализация мероприятий по улучшению качества и конкурентоспособности продукции, достижение утвержденных основных экономических показателей деятельности предприятия; обобщенные данные о ходе выполнения программы деятельности предприятия; информация обо всех обстоятельствах, которые нарушают обычный режим функционирования предприятия или угрожают его финансовому положению.

Проведенное исследование позволяет на данном этапе выделить следующие признаки предпринимательских договоров.

Первый из них сводится к тому, что все они, независимо от разновидности так или иначе опосредствуют предпринимательскую деятельность. Обязательства типа, производственных контрактов регулируют предпринимательство с тем, чтобы направить его в требуемое русло, причем на практике возникновение таких обязательств не всегда сопровождается заключением договора, хотя и может рассматриваться в качестве своеобразного соглашения.

Предпринимательские договоры, складывающиеся между коммерческими организациями (индивидуальными предпринимателями), по существу представляют собой акты продажи результатов предпринимательства» в чем бы эти результаты ни выражались. Внутрихозяйственные договоры служат дополнительным фактором оптимизации процесса производства, а их действие не выходит за пределы коммерческой организации.

Второй признак логически, связан с первым и заключается в том, что субъектный состав предпринимательских договоров в зависимости от их: разновидности представлен государственными или муниципальными органами; коммерческими организациями, в т.ч. центрами хозяйственных систем, и внутренними подразделениями таких организаций.

Третий признак состоит в том, что предпринимательские договоры немыслимы вне государственного регулирования, которое в той или иной степени предопределяет их содержание и, соответственно, поведение сторон. Как уже отмечалось, эти договоры соединяют две стороны публично-правовую и частную, находящиеся в органическом единстве.

3.2. Анализ конструкций основных хозяйственных договоров

Переходя теперь к рассмотрению видов предпринимательских
договоров, следует заметить, что эта проблема — часть более общего вопроса о классификации договорных обязательств, а предложить такую классификацию, в которую в логической последовательности уложились бы все обязательства, до сих пор никому не удалось. Это, по-видимому, и невозможно, потому что договоры вызываются к жизни практикой, а она не ставит перед собой цели по распределению их между созданными теорией классификационными рядами.

Тем не менее, полезность классификации очевидна, потому что судить о существе договора и объяснить его характеристики гораздо легче, если расположить его в кругу ему подобных и отделить от внешне похожих обязательств иной природы.

Договоры, отнесенные нами к числу вертикальных, следует поделить, по крайней мере, на две разновидности. Первая из них производственные контракты, договоры на предоставление государственной поддержки, дотаций и т.п., исходя из их смысла и сущности, необходимо отнести к обязательствам, направленным на реализацию: совместных интересов (проектов) государства и бизнеса.

Вторая разновидность таких договоров, действие которой не выходит за пределы частных коммерческих структур, названа нами выше договорами о хозяйственном управлении. Они играют роль системообразующего компонента, позволяющего создавать и поддерживать вертикально интегрированные системы, которые основаны на управлении и контроле со стороны вышестоящих звеньев в отношении нижестоящих.

Горизонтальные предпринимательские договоры должны быть классифицированы, в первую очередь, с позиций государственного регулирования предпринимательства. Необходимо выделить три основных правовых режима данного регулирования. Первый из них, который можно обозначить как режим активного регулирования, имеет своим предметом сферы, особо важные с точки зрения экономической безопасности: производство и транспортировка нефти, нефтепродуктов и газа, энергоснабжение, связь, формирования госрезервов и т.д.

Второй режим предполагает умеренное государственное регулирование, ограничивающееся определением параметров деятельности коммерческих организаций (технические регламенты, правила и проч. но не затрагивающее по общему правилу свободу договора).

Третий правовой режим – минимальный — относится к таким видам коммерческой деятельности, как организация туризма, зрелищных мероприятий, где возможности для государственного регулирования даже посредством технико-юридических норм практически отсутствуют. 59

Переходя к классификации предпринимательских договоров с точки зрения частного права следует отметить, что попытка разграничить их только по одному какому-нибудь критерию была бы малопродуктивна. По обоснованному мнению М.И. Брагинского содержание договора могло бы выступить в роли критерия, с помощью которого классификация может быть произведена в полном объеме. однако данный критерий в силу его общего и абстрактного характера нельзя формализовать 60 . Поэтому для такой классификации используется ряд критериев, а тот из них, который следовало бы считать основным, состоит в разграничении договоров в зависимости от того, что именно стороны хотят от него получить. Этот критерий не имеет в правовой науке единого общепринятого наименования. Иногда его называют направленностью договора, или, что почти тоже самое, видами действий, на которые направлен договор 61 , встречается «характер опосредуемого обязательством перемещения материальных благ» 62 , а в свое время предлагалось различать договоры по характеру правовых последствии. 63

Несмотря на разницу в выражении мысли, все приведенные понимания, имеют в виду одно и тоже, а именно, тот результат, который стороны желали бы иметь, вступая в обязательство.

Этот результат, если речь идет об имуществе, может быть назван предметом обязательства. Термин «предмет обязательства» известен ГК о нем говорится в п. 1 ст. 322 применительно к солидарным обязанностям. В договоре поставки, например, таким предметом служит товар, а в подрядном договоре заказанная подрядчику вещь. Соответственно, объектом обязательств являются действия поставщика по передаче вещи и подрядчика по ее изготовлению. Иными словами, действия должника, совершения которых вправе требовать кредитор.

Таким образом, предпринимательские договоры следует различать по объекту и предмету. Поскольку, однако, термин «направленность договора», обладая аналогичным значением, более удобен, мы станем использовать его.

На первое место необходимо поставить договоры, направленные на передачу имущества. Они представлены в ГК поставкой товаров, в т.ч. для государственных нужд, контрактацией, энергоснабжением, продажей недвижимости и продажей предприятиям. Все они, имея в виду передачу имущества в собственность, составляют подвид названных договоров, в то время как другой их подвид связан с передачей имущества во временное пользование. К нему относится аренда, в т.ч. транспортных средств, зданий и сооружений, предприятий, а. также финансовая аренда (лизинг).

Следующий вид составляют договоры, направленные на выполнение работ. К ним относится подряд с его разновидностями (строительный подряд, подряд на выполнение проектных и изыскательских работ, подрядные работы для государственных нужд) и договоры на выполнение научно-исследовательских и прочих близких к ним работ.

Характерная черта договора подряда — это появление в результате его исполнения вещественного результата, который и составляет его предмет, в то время как объект подрядного договора — работа, и заказчик вправе во всякое время проверять ее ход и качество, а если так предусмотрено соглашением сторон, то и указывать подрядчику на способы выполнения работы.

Третий вид представлен договорами, направленными на оказание услуг. ГК определяет услуги как действия или деятельность, осуществляемые исполнителем по заданию заказчика (ст. 779); эти действия (деятельность) и составляют объект подобных договоров. Какого-либо вещественного результата обязательства данного вида не создают; он или вообще отсутствует, либо находится вне правоотношения. Не имеют такого результата, например, услуги по обучению, аудиту, демонстрации кинофильмов, а в тех случаях, когда услуга и влечет какие-то материальные последствия, они находятся за пределами договора. Самолет гражданской авиации может по договору распылить химикаты над посевами, но реальный полезный эффект – исчезновение сельхозвредителей окажется вне обязательства.

В этом и состоит своеобразие услуг, где все дело сводится к возмездному выполнению обусловленных договором действий. Услуги, в зависимости от характера выполняемых действий (деятельности), подразделяются на два подвида: юридические (поручение, комиссия, агентирование) и фактические (перевозка, хранение и т.п.). И если первые порождают определенный правовой результат, то вторые; выражаются в совершении иных полезных действий; перевозчик перемещает пассажира или груз в пункт назначения; а хранитель обеспечивает сохранность переданного ему товара.

Приведенная конструкция основана на том положении, что от объема или устойчивости достигнутого вещественного результата зависит квалификация договора в качестве работ или услуг. Но данный подход ввиду своего физико-технического характера не подходит на роль научного классификационного критерия, хотя, возможно, мог бы быть использован при толковании конкретного договора судом.

Направленность договора на передачу имущества, выполнение работ или оказание услуг не может служить всеобъемлющим критерием, способным разграничить все договорные обязательства. Последние слишком разнообразны для того, чтобы уложиться в предлагаемые этим критерием ряды. Вне его, например, остается простое товарищество, суть которого состоит в соединении вкладов участников и их последующих совместных действий для достижения не противоречащей закону цели (ст. 1041 ГК). Данное обстоятельство не ставит под сомнение пользу классификации, оно лишь показывает, что материал, с которым работает правовая наука, не позволяет говорить о ней, как о точной науке.

Использование в целях классификации критерия, включающего совокупность экономических и юридических признаков, о котором упоминает А.Ю. Кабалкин, также не даст позитивного результата; поскольку, охватывая все урегулированные в ГК договоры, он неизбежно приобретает слишком общий характер, что не дает возможности в полной мере отразить их существенные черты. 64

Вряд ли можно согласиться с предложенным Ю.В. Романцом принципом «открытого перечня», когда в качестве системного должен рассматриваться любой признак, если он влияет на правовое регулирование. При этом не имеет значения, какую черту обязательства он характеризует. 65 Но система не может быть построена с использованием любых признаков именно по той причине, что они оказываются слишком разнообразными для того, чтобы уложиться в эту систему.

С направленностью договора, т.е. его предметом и объектом, связаны еще, по крайней мере, три критерия, позволяющие различать договорные обязательства. Первый из них состоит в том, что наряду с договорами, в которых предусмотрен один предмет, существуют и такие, где этих предметов более одного. Предмет поставки, например, – товар, передаваемый покупателю, но если вместо уплаты денег он, по условиям договора, произведет какие-либо работы в интересах поставщика, то следует констатировать, что перед нами – смешанный договор. Последний понимается в ГК РФ как обязательство, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных в нормативных актах. К отношениям: сторон, как указано в ст. 421, применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых имеются в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения или существа обязательства. Так и происходит, когда названные правила диспозитивны. Но если они императивны, то стороны, понятно, лишены всякой возможности что-то изменить и должны подчинить всякую часть смешанного договора императивным нормам.

Сторона далее, может, получить желаемое по договору как за плату или иное встречное предоставление; так и без него. Отсюда вытекает деление договоров на возмездные и безвозмездные. Поскольку цивилистика — «право выгод», то ГК РФ закрепляя эту линию, устанавливает презумпцию возмездности договора, если из нормативных актов или самого обязательства не явствует его безвозмездный характер. В ГК РФ присутствуют такие безвозмездные обязательства, как дарение, безвозмездное пользование имуществом, а также поручение и простое товарищество, когда они не связаны с предпринимательством. Для последнего, поскольку оно направлено на прибыль, безвозмездные договоры не характерны, а дарение в отношениях между коммерческими организациями вообще запрещено.

Направленность договора предопределяет и еще один разграничительный критерий, по которому обязательства делятся на односторонне и двусторонне обязывающие. Иначе говоря, существуют договоры, где одна сторона не несет никаких обязанностей, обладая лишь правами, в то время как другая обременена только обязанностями. Договор займа, например, возникает не раньше, чем заимодавец передаст деньги заемщику, после чего у первого появляется право требовать возврата долга, а у второго — обязанность вернуть денежную сумму. В двустороннее обязывающих договорах каждая из сторон является носителем и прав, и обязанностей.

Следующий критерий, на котором надо остановиться, подразделяет договоры совсем по иному основанию, а именно, в зависимости от времени их возникновения. Консенсуальные договоры возникают, как только стороны пришли к соглашению. Реальные – не раньше, чем к соглашению добавится передача имущества. Практический смысл такого деления состоит в определении момента, начиная с которого стороны считаются связанными договорным обязательством.

Общим для договоров обоих видов является тот факт, что в их основе лежит соглашение, облеченное в установленную законом форму. Для появления консенсуального договора этого факта достаточно. В реальном договоре соглашение, не сопряженное с передачей имущества, не влечет никаких правовых последствий.

Отнесение всякого конкретного договора к числу реальных или консенсуальных составляет прерогативу законодателя и не может быть изменено сторонами: при его заключении. Необходимо, однако, установить причину, по которой закон относит одни договоры к консенсуальным, а другие – реальным. Ссылка, как это принято в правовой литературе, на одну только традицию, на то, что «всегда так было», мало что объясняет. На самом деле, в основе разграничения договоров по моменту их заключения лежат соображения прагматического характера. Если бы та же поставка оказалась реальным договором, то он и не возник бы прежде, чем поставщик передаст товар покупателю. Но такая ситуация никого не устроила бы. Во-первых, потому, что у поставщика на момент его контакта с покупателем может не оказаться товара, готового к передаче. Во-вторых, для покупателя совершенно необязательно стать собственником товара сразу после переговоров с поставщиком. Поэтому поставка сконструирована в ГК как консенсуальное обязательство, в котором соглашением сторон определяется такое важное условие, как срок передачи товара.

Заем, будь он не реальным, а консенсуальным, породил бы ряд проблем. Обязанность заимодавца передать деньги заемщику возникла бы из соглашения сторон; в котором стороны и: установили бы срок передачи. Но заимодавец – не банк, поэтому наличие у него финансовых ресурсов к этому сроку оказалось бы проблематичным. Кроме того, он мог бы настаивать на начислении процентов по займу уже с момента заключения договора, что явно невыгодно для заемщика.

Но тот же договор хранения вполне может существовать в обоих видах, и сторонам предоставлен выбор: заключить ли его в сам момент передачи вещи на хранение, либо условиться о принятии ее на хранение в предусмотренный договором срок.

Еще один критерий классификации позволяет разграничить обязательства, в которых принцип свободы договора действует в полную силу, от обязательств, где он подвергнут ограничениям.

Под свободой договора понимается, в первую очередь, свободный выбор договорного партнера. Каждый субъект наделен правом самостоятельно решать, с кем именно он хотел бы вступить в договорные отношения. Ограничения, о которых пойдет речь, лишают такого выбора.

Одним из наиболее серьезных ограничений служит заключение сторонами т.н. предварительного договора, после чего им не остается ничего другого, как вступить по прошествии определенного периода времени в основное обязательство. 66 Предварительный договор не создает для них никаких иных обязанностей; кроме как заключить основной. Таким образом, если на стадии предварительного договора еще возможен выбор контрагента, согласного на вступление в него, то после его оформления вопрос о выборе не возникает. Складывается ситуация, когда обязанность конкретных субъектов заключить договор основана на добровольно принятом ими обязательстве – предварительном договоре (ст. 421 ГК).

Срок, в течение которого субъекты предварительного договора обязуются вступить в основной, урегулирован диспозитивной нормой ТК (п. 4 ст. 429) и составляет один год, если в договоре не указано иначе.

Форма предварительного договора под страхом ничтожности должна быть той же, что и основного, и во всяком случае письменной. Действительно, если бы ГК допустил устные соглашения такого рода, они породили бы слишком много проблем в судах с доказыванием факта их существования и условий.

Но если основной договор в силу закона подлежит государственной регистрации, это не означает, что ту же процедуру должен пройти и предварительный.

Содержание предварительного договора должно прямо указывать на предмет основного и включать все другие его существенные условия. В противном случае правовые последствия не возникнут. Что касается всякого рода «протоколов о намерениях», «dentlemen’s» и прочих аналогичных соглашений, то они могут иметь значение предварительного договора при условии их соответствия рассмотренным выше требованиям.

Вступая в предварительный договор, стороны сами ограничивают свою свободу. Но она может быть ограничена также и федеральным законом. Свобода договора; как полагает Конституционный суд РФ; не является абсолютной, а потому ее законодательные ограничения оправданны, если того требует защита прав и законных интересов других лиц. В ГК РФ введен такой инструмент защиты прав, как публичный договор. Одной из его сторон всегда выступает коммерческая организация, которая по самому характеру своей деятельности должна вступать, в договор с каждым кто к ней обратиться, что и дало основание назвать такой договор публичным.

Отказ коммерческой организации от публичного договора допустим только в случае, когда у нее нет возможности его заключить. Товарный склад, например, может не располагать свободными площадями для принятия на хранение товара. Отсутствие возможности — фактор объективный, он не имеет места там, где организация, проявляя субъективное начало, на намерена вступать в обязательство с конкретным лицом. Конституционный суд РФ исходит из того, что «отсутствие возможности» не может быть обусловлено исключительно волей лица, оказывающего услуги, т.е. субъективным фактором. Но на коммерческой организации и лежит бремя, доказывания невозможности заключить договор в случаях, когда другая сторона, ссылаясь на необоснованность уклонения от договора, обращается в суд с требованием о понуждении к его заключению. На рассмотрение суда, могут быть переданы и разногласия по отдельным условиям публичного договора.

Правила о публичном договоре не ограничиваются установлением его обязательности для коммерческой организации. Она не вправе также оказывать предпочтение одним лицам перед другими в отношении заключения договора, кроме случаев, оговоренных в нормативном материале. Иными словами, предприниматель, когда речь идет о вступлении в обязательство, не может создавать преимущества для каких-то субъектов, если только они не обладают правом на такие преимущества в силу нормативных актов. Так, социальные работники при исполнении служебных обязанностей имеют право на внеочередное обслуживание государственными и муниципальными предприятиями торговли, быта, связи и т.п.

Помимо ГК, публичные договоры могут быть урегулированы Правительством РФ, которое в случаях, предусмотренных законом, вправе принимать обязательные для сторон акты – типовые договоры, положения и т.п. Значение их заключается в том, что в них сформулировано основное содержание наиболее распространенных публичных договоров. Условие обязательства, отличное от предписанного в типовом договоре или ином аналогичном документе, ничтожно.

Совершенно иначе ограничивает свободу договор присоединения. Здесь речь идет не о том, что сторона обязана его заключить. Ограничение состоит в самом содержании договора, которое заранее определено субъектом, в роли которого может выступать банк, энергоснабжающая организация, транспортная компания и т.п. Всякий, кто намерен заключить такой договор, оказывается перед выбором: вступить в него на предложенных условиях или воздержаться от этого. Именно так и понимается данный вопрос в п. 1 ст. 428 ГК, где говорится, что договором присоединения является договор, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могут быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом.

С. Денисов отмечает, что во второй части ГК РФ нет точного указания на то, что тот или иной договор является одновременно и договором присоединения. Поэтому в каждом спорном случае придется искать ответ на вопрос: может лиг быть договор быть заключен обычным способом. Если ответ отрицательный, то мы имеем дело с договором присоединения. 67

По мнению Б.М. Сейнароева, поскольку в ст. 428 ГК РФ не указано, какие виды договоров могут заключаться способом присоединения, а также не определено, на каком основании условия договора вырабатываются одной из сторон в формулярах или стандартных формах, которые могли бы быть приняты другой стороной не иначе, как путем присоединения к предложенному договору в целом, представляется правильным порядок, в соответствии с которым Правительство РФ определяло бы, какие договоры заключаются путем присоединения и на какие организации возлагаются разработка и утверждение формуляров или иных стандартных форм. Сегодня такой порядок по многим типам договоров не определен; в результате отсутствия необходимого рабочего механизма ст. 428 ГК РФ почти не работает, носит, по существу, декларативный характер. 68

Реализация данного предложения, на наш взгляд, означала бы неоправданное вмешательство исполнительной власти в определение содержания договоров присоединения. Последние ограничивают свободу договора для присоединившейся стороны, но в предлагаемом варианте ее практически лишилась бы и другая сторона; т.к. в ее обязанности; входило бы следование нормативно определенному содержанию; договора. По той же причине нецелесообразно установление исчерпывающего перечня договоров присоединения, которые к тому же слишком разнообразны для того, чтобы уложиться в такой перечень.

Поэтому нормативное установление условий договора имеет смысл лишь в тех случаях, когда речь идет об отношениях особой социальной значимости, таких, как снабжение энергией, газом и т.п. Но договоры этого вида, ввиду обязательности их исходных условий для обеих сторон, не могут, строго говоря, рассматриваться в качестве договоров присоединения, поскольку в их основе лежат властные предписания.

В настоящее время нельзя согласиться с Б.М. Сейнароевым и в том, что ст. 428 ГК РФ, почти не работая, сводится к декларации. Практика широко использует договор присоединения, а возникающие в связи с этим конфликты вызывают в ряде случае вмешательство судебной власти.

Суждение о том, что правильнее было бы обойтись без договоров присоединения, поскольку они нарушает права присоединяющейся стороны, сталкивается с неизбежностью их существования. Возникает, следовательно, проблема защиты интересов данной стороны.

Если эта сторона – не предприниматель, у нее в силу п. 2 ст. 428 ГК есть право потребовать изменения или даже расторжения договора при наличии хотя бы одного из следующих факторов:

— договор лишает ее прав, обычно предоставляемых по обязательствам данного вида. Иными словами, в нем не предусмотрено предоставление стороне права, на которое она в принципе могла бы рассчитывать;

— договор исключает или ограничивает ответственность стороны, определившей его условия.

Договор содержит явно обременительные для присоединившейся стороны условия, которые она исходя из своих разумно понимаемых интересов, не приняла бы при наличии у нее возможности участвовать в определении его условий. Обременительные условия — оценочное понятие; судить о котором следует не иначе, как с учетом всех относящихся к делу факторов.

Последний критерий классификации, о котором следует указать, — относится к получаемой от договора выгоде. В большинстве случаев стороны получают ее сами, однако в ст. 430 ГК урегулирован и другой вариант, связанный с договором в пользу третьего лица; В таком договоре стороны устанавливают обязанность должника произвести: исполнение не кредитору, а третьему лицу. Подобная схема особенно характерна для страхования гражданской ответственности владельца автотранспортного средства; когда страховое возмещение выплачивается не ему, а третьему лицу, пострадавшему в результате дорожно-транспортного происшествия. Понятно, что определить при заключении договора страхования конкретное третье лицо невозможно. Однако в иных обязательствах, например, договоре доверительного управления, заключаемом: между собственником имущества и доверительным управляющим, может быть определено третье лицо – выгодоприобретатель, в интересах которого управляющий и должен действовать.

В результате заключения договора, о котором идет речь, третье лицо получает право требовать от должника исполнения обязательства в свою пользу, а он может выдвинуть против данного требования те же самые возражения, которые выдвинул бы против кредитора. Но если третье лицо никак не выразило свою волю в отношении этого права, стороны могут изменить и даже расторгнуть договор, лишив его ранее предоставленного права. По договорам страхования риска ответственности по деликтным обязательствам названное право третьего лица возникает с момента причинения вреда. Такая возможность утрачивается с момента выражения третьим лицом намерения воспользоваться правом: тогда расторжение (изменение) договора без его согласия недопустимо. В ситуациях, когда оно, напротив, отказалось от права, последнее переходит к кредитору. 69

В заключение следует отметить, что Л.В. Андреевой сформулирована точка зрения, имеющая значение для классификации предпринимательских договоров, в соответствии с которой они составляют часть хозяйственных договоров, возникающих в основном в целях организации: хозяйственных связей, взаимной координации хозяйственной деятельности. 70 Данный подход представляется удачным, т.к. он позволяет, причем не только на терминологическом уровне, отграничить договоры, регулирующие передачу товаров, выполнение работ и оказание услуг от обязательств, задачи которых сводятся к подготовке будущего сотрудничества сторон.

Классификация внутрихозяйственных договоров, отношений, получивших форму внутренних обязательств в виде соглашения сторон, может быть, проведена: по ряду критериев, а именно:

– в зависимости от субъектного состава таких договоров, которые могут возникать как: между органом управления коммерческой организации и ее внутренним подразделением, так и между подразделениями;

– исходя из характера опосредуемой; этими договорами деятельности (промышленное производство, строительство, банковская сфера), что определяет особенности их содержания;

– с учетом выполняемых функций. Всякий внутрихозяйственный договор имеет целью оптимизацию внутренних отношений коммерческой организации, однако в этих пределах наличие в нем санкций на случай, нарушения позволяет добавить компенсационную и «карательную» функции;

– по степени охвата внутрихозяйственными договорами отношений, складывающихся внутри организации. В одних случаях такие договоры обслуживают лишь основное производство, в других – в них участвуют все подразделения предприятия, в-третьих ими охвачены только отдельные участки и т.п.